Любимые стихи...

Не печалься, милый человече,
О напастях, горестях, о доле -
Голубое небо боли лечит,
Травы прорастают Божьей волей.

Видит глаз свечение созвездий,
Слышит ухо плеск ночного моря,
Но никто не ведает на свете,
Что Господь для верных приготовил.

Там Христа не поведут к ответу,
На пророков рук там не наложат,
Словно вечер тающего лета
Тих приют Божественных подножий.

Только гимнов млечное струенье,
Только даль божественного света,
Да хвалы познавших воскресенья,
Да любовь создателя заветы!

............................................О. Сенин.

Вечер опустился черной птицей,
Крылья в бриллиантах ярких звезд.
Я склонившись тихо пред иконой,
Здесь к великой тайне строю мост.

Неяркий свет, горит свеча,
Моя молитва горяча,
Прости, помилуй и спаси
И в вере меня Боже укрепи.

И снова разрывается на части,
Душа между небесным и земным,
То тонет она в бренном море страсти,
То хочет быть с Создателем своим.

Прости мне ересь, ропот, страх,
Я знаю все в Твоих руках,
Стекает воском жизнь моя,
Хочу познать все тайны бытия.

И нету нечего трудней и проще,
Чем ближнего всем сердцем полюбить.
Закрыв глаза на горькие обиды,
Не став судьей врагам своим простить.

Достойно каждый миг прожить,
За все Творца благодарить,
Поникшим средь грехов и гроз,
Нам так легко от покаянных слез.
----------------------------------А

Это песня, поэтому немного переделал, оставив припев лишь в конце. Просто слова очень нравятся про всех нас...

Дисконнект

Черной тоскою измученный сумрак экрана
Черною меткой по нервам идет дисконнект
Это не больно, не страшно и даже не странно
Это оборванный мост там, где пропасти нет
Нет ни обрыва, ни взлета, ни жесткого "надо"
Только тягучая тяжесть смолы сквозь песок
Взгляд, отраженный в любой протяженности взгляда
Пуля застыла безвременьем, ткнувшись в висок

Это пожарище бьющей под дых паранойи
Это невскрытый на карточке код твоих снов
Просто опять и опять дисконнекты с любовью
Стрелки светящихся, капли песочных часов
Слов ожиданье измучено вечною жаждой
Странных форматов и призрачных файл миражей
Ты паутинный герой, что ошибся однажды
Сделав единственный шанс аватарой своей

Четкие лица - как будто сошедшие Боги
В сумерках масок свой призрачный сон создают
Нет ни конца, ни начала у вечной дороги
Только истерся контекстом последний приют
Только сейчас дисконнект - как наследие шанса
Снова проверить, прогнется ли мир под тебя
Странным судьба иногда одаряет авансом
Силой упрямства живого сменить фазу дня

П.
Пыль в сумраке
Пыль в городе
Плыть умершим в синем мороке
Ждать вечного
Дать важного
Быть обесцвеченным
Именем каждого...

Джем

Трусиха

Шар луны под звездным абажуром
Озарял уснувший городок.
Шли, смеясь, по набережной хмурой
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

Видно, распалясь от разговора,
Парень, между прочим, рассказал,
Как однажды в бурю ради спора
Он морской залив переплывал,

Как боролся с дьявольским теченьем,
Как швыряла молнии гроза.
И она смотрела с восхищеньем
В смелые, горячие глаза...

А потом, вздохнув, сказала тихо:
- Я бы там от страха умерла.
Знаешь, я ужасная трусиха,
Ни за что б в грозу не поплыла!

Парень улыбнулся снисходительно,
Притянул девчонку не спеша
И сказал:- Ты просто восхитительна,
Ах ты, воробьиная душа!

Подбородок пальцем ей приподнял
И поцеловал. Качался мост,
Ветер пел... И для нее сегодня
Мир был сплошь из музыки и звезд!

Так в ночи по набережной хмурой
Шли вдвоем сквозь спящий городок
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - хрупкий стебелек.

А когда, пройдя полоску света,
В тень акаций дремлющих вошли,
Два плечистых темных силуэта
Выросли вдруг как из-под земли.

Первый хрипло буркнул:- Стоп, цыпленки!
Путь закрыт, и никаких гвоздей!
Кольца, серьги, часики, деньжонки -
Все, что есть,- на бочку, и живей!

А второй, пуская дым в усы,
Наблюдал, как, от волненья бурый,
Парень со спортивною фигурой
Стал спеша отстегивать часы.

И, довольный, видимо, успехом,
Рыжеусый хмыкнул:- Эй, коза!
Что надулась?! - И берет со смехом
Натянул девчонке на глаза.

Дальше было все как взрыв гранаты:
Девушка беретик сорвала
И словами:- Мразь! Фашист проклятый!-
Как огнем детину обожгла.

- Комсомол пугаешь? Врешь, подонок!
Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь!-
Голос рвется, яростен и звонок:
- Нож в кармане? Мне плевать на нож!

За убийство - стенка ожидает.
Ну, а коль от раны упаду,
То запомни: выживу, узнаю!
Где б ты ни был, все равно найду!

И глаза в глаза взглянула твердо.
Тот смешался:- Ладно... тише, гром...-
А второй промямлил:- Ну их к черту! -
И фигуры скрылись за углом.

Лунный диск, на млечную дорогу
Выбравшись, шагал наискосок
И смотрел задумчиво и строго
Сверху вниз на спящий городок,

Где без слов по набережной хмурой
Шли, чуть слышно гравием шурша,
Парень со спортивною фигурой
И девчонка - слабая натура,
"Трус" и "воробьиная душа".


Эдуард Асадов. Остров Романтики.

Первый поцелуй

Мама дочь ругает строго
За ночное возвращенье.
Дочь зарделась у порога
От обиды и смущенья.

А слова звучат такие,
Что пощечин тяжелей.
Оскорбительные, злые
Хуже яростных шмелей.

Друг за другом мчат вдогонку,
Жгут, пронзают, как свинец:
Но за что клянут девчонку?!
В чем же дело, наконец?

Так ли страшно опозданье,
Если в звоне внешних струй
Было первое свиданье,
Первый в жизни поцелуй!

Если счастье не из книжки,
Если нынче где-то там
Бродит он, ее парнишка!
Улыбаясь звездным вспышкам,
Людям, окнам, фонарям:
Если нежность их созрела,
Школьным догмам вопреки,
Поцелуй - он был несмелым,
По-мальчишьи неумелым,
Но упрямым по-мужски.

Шли то медленно, то быстро,
Что-то пели без конца:
И стучали чисто-чисто,
Близко-близко их сердца.

Так зачем худое слово?
Для чего нападок грома?
Разве вправду эти двое
Что-то делают дурное?
Где ж там грех? Откуда? В чем?

И, чем дочь громить словами.
Распаляясь как в бою,
Лучше б просто вспомнить маме
Сад с ночными тополями,
С песней, с робкими губами -
Юность давнюю свою.

Как была счастливой тоже,
Как любила и ждала,
И тогда отнюдь не строже,
Даже чуточку моложе
Мама дочери была.

А ведь вышло разве скверно?
До сих пор не вянет цвет!
Значит, суть не в том, наверно:
Где была?! Да сколько лет!

Суть не в разных поколеньях,
Деготь может быть везде.
Суть здесь в чистых отношеньях,
В настоящей красоте!

Мама, добрая, послушай:
Ну зачем сейчас гроза?!
Ты взгляни девчонке в душу,
Посмотри в ее глаза.

Улыбнись и верь заране
В золотинки внешних струй,
В это первое свиданье,
В первый в жизни поцелуй!
Асадов Эдуард

Это сообщение отредактировал Аnimus - 14-04-2014 - 14:07

У меня Тютчев любимый поэт.
Вот:
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило:
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло...

Как поздней осени порою
Бывают дни, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас,—

Так, весь обвеян дуновеньем
Тех лет душевной полноты,
С давно забытым упоеньем
Смотрю на милые черты...

Как после вековой разлуки,
Гляжу на вас, как бы во сне,—
И вот — слышнее стали звуки,
Не умолкавшие во мне...

Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь,—
И то же в вас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт,
И дрались мы до ссадин, до смертных обид,
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой,
Тайну слова, приказ, положенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить.
И друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий бег у забав, столько поля вокруг.
Постараться ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем?!
Испытай, кто ты - трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем

Владимир Высоцкий: Баллада О Борьбе

А вот такой веселый стишок:

Чукотское порно
Часть I. Боря.

Под ногами скрипит галька,
Над волнами шумит ветер.
Это море, над ним чайка.
Это Маша, на ней Петя.
Я - чукотский поэт Боря,
Я сижу, пригибая спину,
За кустами, что вдоль моря,
Наблюдаю сию картину.
У меня в носу запах соли,
На веревке висят сети.
Мне колени свело до боли,
Я завидую Маше с Петей.
Я сижу и гляжу упорно,
Не дышу, и меня не заметить.
У нас нет на Чукотке порно,
У нас есть только Маша с Петей.

Часть II. Маша.

Это берег, на нем галька.
Это море, над ним чайка.
Вечный север, холодный ветер.
В попе галька, на мне Петя.
Только чья-то раскосая рожа
Из кустов сопит вожделенно,
А мы делаем это лежа,
Ледовитый нам по колено!
Увеличиваем нагрузку
На кровати из полотенец.
Я умею и по-французски,
Пусть завидует, извращенец!
И чего переть так упорно
Против очевидного факта:
У нас есть на Чукотке порно,
У нас нет на Чукотке такта!

Часть III. Петя.

Надо мною свистит ветер,
Подо мною сопит Маша.
Я замерзший поэт Петя,
Эта галька - судьба наша.
Рядом Боря - служитель музы
Реет в куче седой гальки.
Он не то что бы мне в обузу,
Но вполне бы хватило чайки.
Признаю наличие факта,
Но позиция эта спорна:
Вроде, нет на Чукотке такта,
Но, по-моему, нет и порно...

Часть IV. Чайка.

Неизбывно чукотское горе:
Мои перья ерошит ветер,
Вылетаю с утра на море:
Снова Маша, на ней - Петя.
У меня на хвосте гайка,
Объектив, а в нем - батарейки.
Хоть по жизни я просто чайка,
Что безвреднее канарейки.
Нету счастья, одни потемки,
Обучили меня юннаты,
Проводить для них аэросъемку
Будто я Феллини пернатый.
Я теперь летаю громоздко,
Тяжелей иных шифоньеров.
Привожу порнуху подросткам,
Что дрочат во Дворце Пионеров.
Этот факт задолбал, бесспорно
Мне б в разгар полового акта
С неба рухнув, прервать это порно,
Наплевавши на чувство такта.

Часть V. Финал.

Но сегодня сменился ветер,
И принес ощущенье свободы:
Это Боря. А рядом - Петя.
Принимают у Маши роды!
(с)

Путин и мужик.
Дмитрий Быков.


В сапогах, в потертой блузе,
С бодуна, во всей красе,
Шел мужик по кукурузе,
По несжатой полосе.
Пиджачок торчал кургузо,
Из цигарки шел дымок…
Думал: «Вот же! Кукуруза!»
Думать дальше он не мог.



Вдруг зарявкали моторы,
Подошел комбайнов строй,
А в комбайне – тот, который!
А в соседнем – тот, второй!
В куртках фирменной расцветки,
В окруженье поселян,
И в руках у них ракетки,
И у каждого волан.
Неприступный, как гостайна,
И стремительный, как вжик,
Путин вышел из комбайна!
Путин! Тут и сел мужик.



Вышел, солнцем осиянен,
Наступил в родную слизь…
— Что, трясешься, россиянин?
Это правильно, трясись…
Увидавши пред собой их,
Поселянин заблажил:
— Как же вас сюда… обоих?!
Чем я это заслужил?!
Неожиданно доступен –
Вербовать-то он мастак, —
— Да не бойсь! – промолвил Путин.
— Мы с Димоном просто так.
Просто нынче за обедом,
Доедая эскалоп,
Мы подумали с Медведом –
Замутить еще чего б?
Все мы делали, чего там,
Забавляя всю страну:
Управляли самолетом,
Погружались в глубину,
Нежной дружбы не таили,
Пели рок,
Коров доили,
Твиттер, свитер, «Макинтош»,
Лыжи, танцы, все что хошь!
И при звоне чашек чайных
Был ответ произнесен:
Мы ни разу на комбайнах
Не играли в бадминтон!
Ни в России, ни в Союзе
Так не делали, скажи?
И при этом – в кукурузе!
Ведь смешней же, чем во ржи!



Совершенно оболванен
От таких серьезных тем,
Тихо ахнул поселянин:
«Вот же круто! А зачем?»



Путин скушал эту дерзость
И ответил не по лжи:
— А чего еще тут делать?
Ну не править же, скажи!
И мужик, напрягши память,
Так и брякнул королям:
— Правда, лучше вам не править.
Лучше так вот… по полям…
Чтоб ракетки, и воланы,
И комбайн для куражу…
А какие ваши планы?
Я хоть бабе расскажу!



И с усмешкою, как ангел,
Он сказал: «Примерно так:
То ль на лыжах в акваланге,
То ли в танке на журфак».



Что тут скажешь, что предложишь,
Лежа в страхе на стогу?
— Как ты так без литра можешь?!
— Да уж, — молвил он, — могу.

Ой, а можно я покажу здесь стихотворение, которое просто сразило меня необычностью своего написания? Ок.

Отражение завтра...

Ирина Голованова

Ты однажды уйдешь и в сегодня вернется вчера,
Голоса заменяя внутри потерявшимся эхом.
Закатившийся в трещинки бисер любимого смеха
Потускнеет, как звезды на небе ванильном с утра.
Мелкой сеткой морщинок покроется лоб пустоты,
Станут еле заметны на желтой бумаге чернила,
Тихо лягут на полку в архиве с пометкою «Было»,
Превратившись в реальность, волшебные сны и мечты.
Предрешенность добавит седин в амальгаму зеркал
И со временем выцветут фото в тяжелом альбоме.
Вспоминая твой запах, покажется вовсе не больно
В сотый раз посмотреть с первых кадров известный финал.
Он напомнит тот вкус на застывших в улыбке губах,
Запечатана память надежно в потертом конверте.
Ты однажды уйдешь и из скомканных мыслей о смерти
Незаметно исчезнет привычно-назойливый страх....

......................................................


Незаметно исчезнет привычно-назойливый страх....
Ты однажды уйдешь и из скомканных мыслей о смерти.
Запечатана память надежно в потертом конверте,
Он напомнит тот вкус на застывших в улыбке губах.
В сотый раз посмотреть с первых кадров известный финал,
Вспоминая твой запах, покажется вовсе не больно.
И со временем выцветут фото в тяжелом альбоме.
Предрешенность добавит седин в амальгаму зеркал.
Превратившись в реальность, волшебные сны и мечты
Тихо лягут на полку в архиве с пометкою «Было»...
Станут еле заметны на желтой бумаге чернила,
Мелкой сеткой морщинок покроется лоб пустоты.
Потускнеет, как звезды на небе ванильном с утра,
Закатившийся в трещинки бисер любимого смеха,
Голоса заменяя внутри потерявшимся эхом.
Ты однажды уйдешь и в сегодня вернется вчера...

Ну что ж так рано лирику оставив,
Ты в прозу жизни лезешь с головой.
Еще успеешь, молодость не вечна,
И проза обовьет тебя петлей.

Удел живущих, это бытовуха,
Она растопчет, крылья оборвет.
И всякий, в этом мире, без возврата,
От колыбели к старость пройдет.

Но вот остаться юной и беспечной.
Любить, а не "иметь" друзей.
Не променяв сиюминутное на вечность.
Так мало кто способен из людей.
-------------------------------------А

Это сообщение отредактировал Аnimus - 24-05-2014 - 22:50

Отрывок из стихотворения Э. Асадова "Прямой разговор"

...Вы его любили? Неужели?
Но полшага - разве это путь?!
Сколько вы пудов с ним соли съели?
Как успели в душу заглянуть?!

Что вы знали, ведали о нем?
To, что у него есть губы, руки,
Комплимент, цветы, по моде брюки -
Вот и все, пожалуй, в основном?

Что б там ни шептал он вам при встрече,
Как возможно с гордою душой
Целоваться на четвертый вечер
И в любви признаться на восьмой?!

Пусть весна, пускай улыбка глаз...
Но ведь мало, мало две недели!
Вы б сперва хоть разглядеть успели,
Что за руки обнимают вас!...

вот понравился очень такой меткий по сути на "суржике":

Пораньше я встану, трусы пидтяну. Довольно майданив — пийду на войну!
Друзей в пидворотне конвой отловил… А я – добровольно! Ведь я же — @ебил!
Я хату покыну, пойду воевать, Шоб зэмлю в Донбасе Обаме отдать!
Шоб ж-и-д Порошенко — убивця и гад – В карман свий засунув ещё миллиард!
Не плачьте вы, мамо, судьбину кляня, Идите майданить заместо меня!
Скачите повыше (хоть вам тяжело), И громче кричите, что «Пут-ин — х-@-ло»!
Ведь если вси дружно ми будэм скОкать, Быстрей Украина начнёт процветать!
Хай вично живэ наш Евромайдан, Я сам – патриот, моск@лям не отдам!
Бендера придэ и усих покарають, Херои УПА николы не вмирають!
Слезою блеснуло ридненько викно… Слава хероям — иду на говно…

Это сообщение отредактировал ЁлыПалы - 07-02-2015 - 21:44

https://yandex.ru/video/touch/preview/?film...&path=sharelink
Знаю, что вышло ужасно коряво, но надеюсь, что это возможно будет посмотреть.....

Очень и очень тоже люблю Асадова, как жаль, что так мало пожил и успел... Судьба что ли такая у настоящих поэтов... Сгореть на лету осветив нам путь... Как жаль....х

А ещё Ион Деген, мало кто знает его, ищите в инете есть сайт со стихами стихами... 45паралель.нет....
Ион
Деген
Все стихи Иона Дегена
Безбожник
Воздух вздрогнул
Всё у меня не по уставу
День за три
Долгое молчание
Дымом Всё небо Закрыли гранаты
Европейским антисемитам
Есть у моих товарищей танкистов
Жажда
Затишье
Зияет в толстой лобовой броне
Из разведки
Когда из танка, смерть перехитрив
Мадонна Боттичелли
Медаль «60-летие Победы»
Медаль «За отвагу»
Мой товарищ, в смертельной агонии
На фронте не сойдёшь с ума
Начало
Ночь на Неманском плацдарме
Одностороннее размежевание
Осветительная ракета
Осколками исхлёстаны осины
Привычно патокой пролиты речи
Разговор с моей старой фотографией
Русудан
Сгоревший танк на выжженном пригорке
Случайный рейд по вражеским тылам
Товарищам «фронтовым» поэтам
Туман
Я весь набальзамирован войною


Безбожник



Костёл ощетинился готикой грозной

И тычется тщетно в кровавые тучи.

За тучами там – довоенные звёзды

И, может быть, где-то Господь всемогущий.

Как страшно костёлу! Как больно и страшно!

О, где же ты, Господи, в огненном своде?

Безбожные звёзды на танковых башнях

Случайно на помощь костёлу приходят.

Как чёрт прокопчённый, я вылез из танка,

Ещё очумелый у смерти в объятьях.

Дымились и тлели часовни останки.

Валялось разбитое миной распятье.

На улице насмерть испуганной, узкой,

Старушка меня обняла, католичка,

И польского помесь с литовским и русским

Звучала для нас, для солдат, непривычно.

Подарок старушки «жолнежу-спасителю»

В ту пору смешным показался и странным:

Цветной образок Иоанна Крестителя,

В бою чтоб от смерти хранил и от раны.

Не стал просветителем женщины старой

И молча, не веря лубочному вздору,

В планшет положил я ненужный подарок.

Другому я богу молился в ту пору.

Устав от убийства, мечтая о мире,

Средь пуль улюлюканья, минного свиста,

В тот час на планшет своего командира,

Слегка улыбаясь, смотрели танкисты.

И снова бои. И случайно я выжил.

Одни лишь увечья – ожоги и раны.

И был возвеличен. И ростом стал ниже.

Увы, не помог образок Иоанна.

Давно никаких мне кумиров не надо.

О них даже память на ниточках тонких.

Давно понимаю, что я – житель ада.

И вдруг захотелось увидеть иконку.

Потёртый планшет, сослуживец мой старый,

Ты снова раскрыт, как раскрытая рана.

Я всё обыскал, всё напрасно обшарил.

Но нету иконки. Но нет Иоанна.



Ноябрь 1956



* * *



Воздух вздрогнул.

Выстрел.

Дым.

На старых деревьях обрублены сучья.

А я ещё жив.

А я невредим.

Случай?



Октябрь 1942



РЕКЛАМА

Линия розлива под ключ! Лучшая цена от производителя!




* * *



Всё у меня не по уставу.

Прилип к губам окурок вечный.

Распахнут ворот гимнастёрки.

На животе мой «парабеллум»,

Не на боку, как у людей.

Всё у меня не по уставу.

Во взводе чинопочитаньем

Не пахнет даже на привалах.

Не забавляемся плененьем.

Убитый враг – оно верней.

Всё у меня не по уставу.

За пазухой гармошка карты,

Хоть место для неё в планшете.

Но занят мой планшет стихами,

Увы, ненужными в бою.

Пусть это всё не по уставу.

Но я слыву специалистом

В своём цеху уничтоженья.

А именно для этой цели

В тылу уставы создают.



Июль 1944



День за три



Багряный лист прилипает к башне.

Ручьём за ворот течёт вода.

Сегодня так же, как день вчерашний,

Из жизни вычеркнут навсегда.

Изъят из юности.

В личном деле

За три обычных его зачтут.

За злость атак,

За дождей недели

И за несбывшуюся мечту

О той единственной,

Ясноглазой,

О сладкой муке тревожных снов,

О ней, невиданной мной ни разу,

Моих не слышавшей лучших слов.

И снова день на войне, постылый,

Дающий выслугу мне втройне.

Я жив.

Я жду

С неделимой силой

Любви,

Утроенной на войне.



Октябрь 1944



Поэтическая викторина
Долгое молчание



Стихи на фронте. В огненной реке

Не я писал их – мной они писались.

Выстреливалась запись в дневнике

Про грязь и кровь, про боль и про усталость.

Нет, дневников не вёл я на войне.

Не до писаний на войне солдату.

Но кто-то сочинял стихи во мне

Про каждый бой, про каждую утрату.

И в мирной жизни только боль могла

Во мне всё тем же стать стихов истоком.

Чего же больше?

Тягостная мгла.

И сатана во времени жестоком.

Но подлый страх, российский старожил,

Преступной властью мне привитый с детства,

И цензор неусыпно сторожил

В моём мозгу с осколком по соседству.

В кромешной тьме, в теченье лет лихих

Я прозябал в молчании убогом.

И перестали приходить стихи.

Утрачено подаренное Богом.



1996



* * *



Дымом

Всё небо

Закрыли гранаты.

А солнце

Блеснёт

На мгновенье

В просвете

Так робко,

Как будто оно виновато,

В том,

Что творится

На бедной планете.



Июль 1944



Европейским антисемитам



Подлая ложь, что к стране моей скопом

У либералов симпатии нет.

Это меня ненавидит Европа,

Как ненавидела тысячи лет.

Это меня, не убитого газом,

В лапы убийцы араба вручить,

Чтоб окончательно, главное – сразу

Незавершённый вопрос разрешить.

Антисемитов фальшивые байки.

Снова навет в европейском хлеву.

Но, пережив королевства и райхи,

И «демократов» я переживу.



2003



* * *



Есть у моих товарищей танкистов,

Не верящих в святую мощь брони,

Беззвучная молитва атеистов:

– Помилуй, пронеси и сохрани.

Стыдясь друг друга и себя немного,

Пред боем, как и прежде на Руси,

Безбожники покорно просят Бога:

– Помилуй, сохрани и пронеси.



Сентябрь 1944



Жажда



Воздух – крутой кипяток.

В глазах огневые круги.

Воды последний глоток

Я отдал сегодня другу.



А друг всё равно… И сейчас

Меня сожаленье мучит:

Глотком тем его не спас.

Себе бы оставить лучше.



Но если сожжёт меня зной

И пуля меня окровавит,

Товарищ полуживой

Плечо мне своё подставит.



Я выплюнул горькую пыль,

Скребущую горло, без влаги.

И в выжженный бросил ковыль

Ненужную флягу.



Август 1942



РЕКЛАМА

Mindray DC-70 – скидка до 50%




Затишье



Орудия посеребрило инеем.

Под гусеницей золотой ковёр.

Дрожит лесов каёмка бледно-синяя

Вокруг чужих испуганных озёр.

Преступная поверженная Пруссия.

И вдруг покой.

Вокруг такой покой.

Верба косички распустила русые,

Совсем как дома над моей рекой.

Но я не верю тишине обманчивой,

Которой взвод сегодня оглушён.

Скорей снаряды загружать заканчивай!

Ещё покой в паёк наш не включён.



Ноябрь 1944



* * *



Зияет в толстой лобовой броне

Дыра, насквозь прошитая болванкой.

Мы ко всему привыкли на войне.

И всё же возле замершего танка

Молю судьбу:

Когда прикажут в бой,

Когда взлетит ракета, смерти сваха,

Не видеть даже в мыслях пред собой

Из этой дырки хлещущего страха.



Ноябрь 1944



Из разведки



Чего-то волосы под каской шевелятся.

Должно быть, ветер продувает каску.

Скорее бы до бруствера добраться.

За ним так много доброты и ласки.



Июль 1942

про войну


* * *



Когда из танка, смерть перехитрив,

Ты выскочишь чумной за миг до взрыва,

Ну, всё, – решишь, – отныне буду жив

В пехоте, в безопасности счастливой.

И лишь когда опомнишься вполне,

Тебя коснется истина простая:

Пехоте тоже плохо на войне.

Пехоту тоже убивают.



Ноябрь 1944



Мадонна Боттичелли



В имении, оставленном врагами,

Среди картин, среди старинных рам

С холста в тяжёлой золочёной раме

Мадонна тихо улыбалась нам.



Я перед нею снял свой шлем ребристый.

Молитвенно прижал его к груди.

Боями озверённые танкисты

Забыли вдруг, что ждёт их впереди.



Лишь о тепле, о нежном женском теле,

О мире каждый в этот миг мечтал.

Для этого, наверно, Боттичелли

Мадонну доброликую создал.



Для этого молчанья. Для восторга

Мужчин, забывших, что такое дом.

Яснее батальонного парторга

Мадонна рассказала нам о том,



Что милостью покажется раненье,

Что снова нам нырять в огонь атак,

Чтобы младенцам принести спасенье,

Чтоб улыбались женщины вот так.



От глаз Мадонны, тёплых и лучистых,

С трудом огромным отрывая взор,

Я вновь надел свой танкошлем ребристый,

Промасленный свой рыцарский убор.



Ноябрь 1944
Мой товарищ, в смертельной агонии

Не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони я

Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки.

Нам ещё наступать предстоит.



Декабрь 1944



* * *



На фронте не сойдёшь с ума едва ли,

Не научившись сразу забывать.

Мы из подбитых танков выгребали

Всё, что в могилу можно закопать.

Комбриг упёрся подбородком в китель.

Я прятал слёзы. Хватит. Перестань.

А вечером учил меня водитель,

Как правильно танцуют падеспань.



Лето 1944



Начало



Девятый класс окончен лишь вчера.

Окончу ли когда-нибудь десятый?

Каникулы – счастливая пора.

И вдруг – траншея, карабин, гранаты,

И над рекой дотла сгоревший дом.

Сосед по парте навсегда потерян.

Я путаюсь беспомощно во всём,

Что невозможно школьной меркой мерить.

До самой смерти буду вспоминать:

Лежали блики на изломах мела.

Как новенькая школьная тетрадь,

Над полем боя небо голубело.

Окоп мой под цветущей бузиной.

Стрижей пискливых пролетела стайка.

И облако сверкало белизной,

Совсем как без чернил «невыливайка».

Но пальцем с фиолетовым пятном,

Следом диктантов и работ контрольных,

Нажав крючок, подумал я о том,

Что начинаю счёт уже не школьный.



Июль 1941



Ночь на Неманском плацдарме



Грохочущих ресов багровый хвост.

Гусеничные колеи в потравленном хлебе.

Пулемётные трассы звёзд,

Внезапно замершие в небе.

Придавлен запах ночной резеды

Раздутым брюхом лошади.

Рядом

Кровавое месиво в луже воды

На дне воронки, вырытой снарядом.

Земля горит.

И Неман горит.

И весь плацдарм – огромная плаха.

Плюньте в того, кто в тылу говорит,

Что здесь, на войне не испытывал страха.

Страшно так, что даже металл

Покрылся каплями холодного пота,

В ладонях испуганно дым задрожал,

Рождённый кресалом на мякоти гнота.

Страшно.

И всё же приказ

Наперекор всем страхам выполнен будет.

Поэтому скажут потомки о нас:

– Это были бесстрашные люди.



Июль 1944



Одностороннее размежевание



Мир перенасыщен катастрофами.

Застревает в горле сгусток слов.

Мостовые вымощены строфами

Из моих не созданных стихов.

Лживых партий опытные клирики

С ловкостью зомбируют людей.

Где она, к чертям, святая лирика,

Если смерть грозит стране моей?

Если подлый трюк – размежевание?

Если гнев сдержать я не могу?

Но в Твоё я верю обещание.

Это то, что держит на плаву.



Август 2005



Осветительная ракета



Из проклятой немецкой траншеи слепящим огнём

Вдруг ракета взметнулась, и замерла, сжалась нейтралка.

Звёзды разом погасли. И стали виднее, чем днём,

Опалённые ветки дубов и за нами ничейная балка.



Подлый страх продавил моим телом гранитный бугор.

Как ракета, горела во мне негасимая ярость.

Никогда ещё так не хотелось убить мне того,

Кто для тёмного дела повесил такую вот яркость.



Июль 1942



* * *



Осколками исхлёстаны осины.

Снарядами растерзаны снега.

А всё-таки в январской яркой сини

Покрыты позолотой облака.



А всё-таки не баталист, а лирик

В моей душе, и в сердце, и в мозгу.

Я даже в тесном Т-34

Не восторгаться жизнью не могу.



Так хорошо в день ясный и погожий,

Так много тёплой ласки у меня,

Что бархатистой юной женской кожей

Мне кажется шершавая броня.



Чтобы царила доброта на свете,

Чтоб нежности в душе не убывать,

Я еду в бой, запрятав чувства эти,

Безжалостно сжигать и убивать.



И меркнет день. И нет небесной сини.

И неизвестность в логове врага.

Осколками исхлёстаны осины.

Снарядами растерзаны снега.



Январь 1945



РЕКЛАМА

Проектная декларация на сайте https://наш.дом.рф/

Квартиры вторички на Светлане Сочи




* * *



Привычно патокой пролиты речи.

Во рту оскомина от слов елейных.

По-царски нам на сгорбленные плечи

Добавлен груз медалей юбилейных.

Торжественно, так приторно-слащаво,

Аж по щекам из глаз струится влага.

И думаешь, зачем им наша слава?

На кой... им наша бывшая отвага?

Безмолвно время мудро и устало

С трудом рубцует раны, но не беды.

На пиджаке в коллекции металла

Ещё одна медаль ко Дню Победы.

А было время, радовался грузу

И боль потерь превозмогая горько,

Кричал «Служу Советскому Союзу!»,

Когда винтили орден к гимнастёрке.

Сейчас всё гладко, как поверхность хляби.

Равны в пределах нынешней морали

И те, кто блядовали в дальнем штабе,

И те, кто в танках заживо сгорали.



2005



Разговор с моей старой фотографией



Смотришь надменно? Ладно, я выпил.

Мне сладостно головокружение.

Швырнул к чертям победителя вымпел,

Поняв, что сижу в окружении.

Выпил и сбросил обиды тонны.

И легче идти. И не думать – к цели ли.

Эмблемы танков на лейтенантских погонах

Дула мне в душу нацелили.

Думаешь, что ты честнее и смелей,

Если ордена на офицерском кителе?

А знаешь, что значит боль костылей,

Тем более – «врачи-отравители»?

А что ты знаешь о подлецах,

О новом фашистском воинстве,

Которое, прости, не с того конца

Судит о людских достоинствах?

Верный наивный вояка, вольно!

Другие мы. Истина ближе нам.

Прости меня, мальчик, очень больно

Быть без причины обиженным.

Но стыдно признаться: осталось что-то

У меня, у прожжённого, тёртого,

От тебя, лейтенанта, от того, что на фото

Осени сорок четвёртого.



1962



Русудан



Твоя рука дрожит в моей руке.

В твоих глазах тревога: не шучу ли.

А над горами где-то вдалеке

Гортанное трепещет креманчули.

О, если бы поверить ты могла,

Как уходить я не хочу отсюда,

Где в эвкалиптах дремлют облака,

Где так тепло меня встречают люди.

Не обещаю, что когда-нибудь...

Мне лгать ни честь, ни сердце не велели.

Ты лучше просто паренька забудь,

Влюблённого в тебя. И в Руставели.



Весна 1942



* * *



Сгоревший танк на выжженном пригорке.

Кружат над полем чёрные грачи.

Тянуть на слом в утиль тридцать четвёрку

Идут с надрывным стоном тягачи.

Что для страны десяток тонн металла?

Не требует бугор благоустройства.

Я вас прошу, чтоб вечно здесь стояла

Машина эта – памятник геройству.



Лето 1943



* * *



Случайный рейд по вражеским тылам.

Всего лишь взвод решил судьбу сраженья.

Но ордена достанутся не нам.

Спасибо, хоть не меньше, чем забвенье.

За наш случайный сумасшедший бой

Признают гениальным полководца.

Но главное – мы выжили с тобой.

А правда – что? Ведь так оно ведётся.



Сентябрь 1944



Товарищам «фронтовым» поэтам



Я не писал фронтовые стихи

В тихом армейском штабе.

Кровь и безумство военных стихий,

Танки на снежных ухабах

Ритм диктовали.

Врывались в стихи

Рваных шрапнелей медузы.

Смерть караулила встречи мои

С малоприветливой Музой.

Слышал я строф ненаписанных высь,

Танком утюжа траншею.

Вы же – в обозе толпою плелись

И подшибали трофеи.

Мой гонорар – только слава в полку

И благодарность солдата.

Вам же платил за любую строку

Щедрый главбух Литиздата.



Туман



Туман. А нам идти в атаку.

Противна водка.

Шутка не остра.

Бездомную озябшую собаку

Мы кормим у потухшего костра.

Мы нежность отдаём с неслышным стоном.

Мы не успели нежностью согреть

Ни наших продолжений не рождённых,

Ни ту, что нынче может овдоветь.

Мы не успели.

День встаёт над рощей.

Атаки ждут машины меж берёз.

На чёрных ветках,

Оголённых,

Тощих,

Холодные цепочки крупных слёз.



Ноябрь 1944





* * *



Я весь набальзамирован войною.

Насквозь пропитан.

Прочно.

Навсегда.

Рубцы и память ночью нудно ноют,

А днём кружу по собственным следам.

И в кабинет начальства – как в атаку

Тревожною ракетой на заре.

И потому так мало мягких знаков

В моём полувоенном словаре.

Всегда придавлен тяжестью двойною:

То, что сейчас,

И прошлая беда.

Я весь набальзамирован войною.

Насквозь пропитан.

Прочно.

Навсегда.



1963



Toggle navigation
45-я параллель
×Мой товарищ, в смертельной агонии

Не зови понапрасну друзей.

Дай-ка лучше согрею ладони я

Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не стони, ты не маленький,

Ты не ранен, ты просто убит.

Дай на память сниму с тебя валенки.

Нам ещё наступать предстоит.

Предельно честно и прямо.... Привычно патокой пролиты речи.

Во рту оскомина от слов елейных.

По-царски нам на сгорбленные плечи

Добавлен груз медалей юбилейных.

Торжественно, так приторно-слащаво,

Аж по щекам из глаз струится влага.

И думаешь, зачем им наша слава?

На кой... им наша бывшая отвага?

Безмолвно время мудро и устало

С трудом рубцует раны, но не беды.

На пиджаке в коллекции металла

Ещё одна медаль ко Дню Победы.

А было время, радовался грузу

И боль потерь превозмогая горько,

Кричал «Служу Советскому Союзу!»,

Когда винтили орден к гимнастёрке.

Сейчас всё гладко, как поверхность хляби.

Равны в пределах нынешней морали

И те, кто блядовали в дальнем штабе,

И те, кто в танках заживо сгорали.

А эпиграммы можно?